Фотография
Шибари
Она подошла к месту обнажённой, лишь лёгкая накидка скрывала от ночной прохлады. Он стоял возле большого вяза, окружённого шепотом находящихся в высокой темноте листьев, которые пошевеливал вечерний бриз. Через мощную ветвь дерева уже был перекинут подвес с блоками. Его глаза испускали мрачновато-жгучие отблески, когда он отпустил цепи и скинул с неё кусок лёгкой ткани, которая сползла по спине и сложилась у ног. Не отрывая взгляд, он взял её за плечи и повернул к себе лицом. Он сжал крепче плечи, но не до боли, и тут через его ладони начал растекаться медленный жар, заставив её содрогнуться от контраста с прохладным воздухом. Необъяснимое тепло заполнило тело, завладело чувствами. Поначалу казалось, что тело теряет вес, и сейчас взмоет вверх, но вместо этого ноги стали подкашиваться. Он, прекрасно понимающий, что происходит, перехватил её ниспадающее тело, и неуловимо искусно продел джутовый конец, создав первый узел, который и стал одной точкой опоры для бёдер. Она уже полностью обмякла, находясь в странном состоянии потери реальности. Придерживая под шею, он создал вторую точку подвеса, у груди, закрепив веревку вверху. Следом пошёл третий, четвёртый узел, но она уже не считала их, она пребывала во внезапно нахлынувших воспоминаниях о том, как её пеленали в таком дальнем детстве, про которое она лишь догадывалась, но только теперь воочию увидела и ощутила именно себя в то далёкое время. А потом начались видения, которые уже совсем не могли иметь объяснения. Она вдруг поняла, что ещё не родилась, но существует. Существует как часть другого, очень близкого организма, через который она дышит, питается и ощущает. Несравнимое и невероятное постижение единства с одновременной беззаботностью, когда за тебя поручается сильная, родная и заботливая сущность. Она окружает теплом и любовью, она постоянно думает о ней и даже разговаривает языком, в котором все слова невозможно произнести и записать, но они все понятны и близки. Восторг и абсолютное счастье, которое длится всегда и вечно. Вечно? Слабая догадка дальним звоночком сбила все ликования, и надвигающаяся тьма начала давить, неумолимо отгоняя все остатки былого торжества. Время замедлило свой ход почти до полной остановки. Мир сжался и сжал её, сплющив мысли и ощущения в единый надкритический объём массы, как имплозия в ядерном заряде, которая происходит очень быстро. Но из-за почти остановившегося времени это детонационное сжатие наступало медленно и долго, создавая самый настоящий ад, который так неожиданно пришёл на смену райским благолепиям. Она не могла знать и видеть, что в этот самый момент он закончил обвязку всего её тела, которое стало совсем неподвижным и даже дыхание стало коротким и частым, как у загнанного зверька. И здесь он начал перевязывать некоторые стяжки и продёргивать новые концы, собирая их в связку, и потягивая в разные стороны. Это вызвало у ней импульсивные и бессознательные движения, исходящие от позвоночника напоминающие те, которые делаю пловцы, двигаясь в воде без помощи рук. Во страшной тьме, которая подступила вместе с давлением она увидела его глаза, только глаза. Непредсказуемо эта пара глаз удвоилась в две пары, а следом ещё раз. Четыре пары глаз, выгнутые в две дуги глядели на неё с тем самым мрачным восторгом, который теперь она могла расшифровать. Это был гигантский паук, самый настоящий паук с кровью голубого цвета, который опутал её в кокон, чтобы впрыснуть свой желудочный сок. Голубая кровь - подумала она, и паук трансформировался в невиданного ранее многоголового моллюска, спрута. Этот двенадесятдвухглавый спрут объятый жаждой выпить все, что встречается на его пути, опутал щупальцами маленькую зелено-голубую планетку, чтобы насытить свою жажду. И она поняла, что эта планета и она - одно и то же. И, если себя она ещё могла простить за покорность перед неминуемой личной кончиной, то планету надо было спасать любой ценой. И она решилась! Насколько это было возможно, она напрягла все свои силы. Когда то самое сжатие стало критическим, в самую чувствительную точку её сжатой сущности словно вошёл полониевый инициатор, который пучком нейтронов вызвал цепную реакцию. Всё пришло в движение. И, - чудо, давление немного, но уступило. Следующий рывок принёс понимание, что можно враскачку продвигаться вперед. Откуда взялся азимут и вектор она не понимала, но уже точно знала, что путь из этого, прежде казавшимся закрытым, ада, существует! И она знает, как туда идти! И главное - это вырваться из душащих объятий щупалец, и попутно не дать голубокровному восьмиглазому членистоногому впрыснуть свою пожирающую инъекцию, пока она в коконе. Начался самый настоящий поединок, где она была последней надеждой всей вселенной, и от исхода оного зависела жизнь в этом мире. Она затряслась, и эта вибрация начала с планеты одно щупальце за другим, она вращалась и маневрировала, уходя от спрута. Пространство уже напоминало тоннель, и вот уже приблизился выход со светлой далью в конце его. Спрут отпустил последнее щупальце и… Вселенная взорвалась, распыляясь до мельчайших частиц, расширяясь, отразилась от границ мироздания, и вернувшись, сомкнулась в её сознании, заставив открыть глаза, которые не сразу, но навели фокус. И, о счастье - она увидела напротив себя всего лишь пару глаз, а не восемь. И они уже не были угрожающими. Её ноги находились на его плечах, а его восставшая плоть плотно и крепко вошла в ее лоно. Он держал её за спину руками, а куски обрезанной ножом верёвки были разбросаны по траве. И тут она поняла, что её до сих пор трясёт от мощнейшего катарисиса, который можно лишь отдалённо назвать тем, к чему так стремятся многие, применяя для этого слово «оргазм». Оргазм. . это всего лишь физиологическая кратковременная судорога, ничего общего не имеющая с битвой за спасения себя, планеты и всей вселенной. .
